11 апреля в Красном Селе Совет ветеранов Выборгского района почтил память узников фашистских лагерей. К Международному дню освобождения узников концлагерей мы публикуем отрывки из воспоминаний тех людей, чье детство поневоле прошло в плену. К сожалению, некоторых из них уже нет в живых.

Вместе с ветеранами в торжественно-траурной церемонии, посвященной Международному дню освобождения узников фашистских лагерей, принял участие губернатор Петербурга Александр Беглов. Память жертв фашистских концлагерей почтили минутой молчания.

В Выборгском живет 457 бывших несовершеннолетних узников концлагерей, гетто и других мест принудительного содержания, созданных фашистами и их союзниками в период войны. «Жизненный подвиг людей, прошедших чудовищные испытания лагерей, служит нам нравственным уроком. Пережив тяжелейшие испытания, эти мужественные люди сохранили человеческое достоинство, веру в добро и справедливость. Мы гордимся вашей стойкостью и мужеством, и низкий поклон вам за патриотическое воспитание подрастающего поколения»,– подчеркнул глава Выборгского района Виктор Полунин.

Узнать больше о том, как были устроены фашистские лагеря, и о судьбах узников, можно в школе № 65 Выборгского района, где находится музей «Непокоренные». У его истоков стояли Анатолий Малеванный и Тамара Огурцова, которые прошли через все ужасы концлагерей Маутхаузен и Саласпилсский. История создания музея уходит в далекий 1995 год, долгое время существовала небольшая экспозиция, а в 2008 году появился настоящий музей. Коллекция создана на основе личных вещей, писем, фотографий, документов, газет, сохранившихся со времени Великой Отечественной войны и переданных в дар бывшими узниками.

АНАТОЛИЙ ТРОФИМОВИЧ МАЛЕВАННЫЙ:

– Забирали всех мужчин старше 15 лет. Я был крепкий, здоровый парень, и немцы не поверили, что мне только 14, вот так началось мое печальное путешествие. Через несколько дней мы прибыли в Берлин. Нас поместили в распределительный лагерь, где всех сфотографировали, сняли отпечатки пальцев и определили на работу. Я попал на завод «Сименс», на изнурительную работу в гальваническом цехе. Лагерь находился на станции Юнгфернгайде. У меня и еще двух моих товарищей была только одна мысль – бежать, мы заметили, что у железнодорожного моста эшелоны всегда замедляют ход. Можно поймать момент и добраться до фронта. Дважды мы пытались бежать, и за второй побег нам вынесли жестокий приговор: расстрел. Но эсэсовцы дали залп в воздух – для устрашения оставшихся заключенных. А нас ждал эшелон, следовавший в Маутхаузен – вот тогда мы и узнали, что такое концлагерь. Прямо на станции, на небольшой площадке всех раздевали догола и досматривали имущество. У меня была фотография деда и матери с сестрой – но и ее забрали и порвали. Работа была невыносимая: весь день мы дробили камни, а вечером нас заставляли носить их в лагерь по лестнице из 185 ступеней. Ее называли «лестницей смерти» – если упал или споткнулся – сразу расстрел.

ТАМАРА ДМИТРИЕВНА ОГУРЦОВА:

– Пришли немцы и нас вместе с мамой, которая работала в Ленинграде на фабрике, погнали пешком до станции Можайск. Потом нас, как скот, погрузили в вагоны: грязные, темные, где была только сверху форточка с решеткой из колючей проволоки. Там было так тесно: не то чтобы лечь, но и сесть люди не могли, а просто стояли, прижавшись друг к другу. Не было никаких условий, и когда открывали плотно закрытые двери вагона, некоторых уже выносили мертвыми. В 1944 году нас с мамой перевезли из Литвы в Освенцим, в один из самых жутких лагерей смерти – Аушвиц. Самыми страшными местами в лагере были крематорий и газовые камеры. Людей толпами загоняли туда, еще живых свозили в крематории и сжигали, казнили, ставили ужасные медицинские эксперименты.

СОФЬЯ ИВАНОВНА ИВАНОВА:

– Нас очень долго везли, потому что мы часто стояли на запасных путях, не кормили. Люди от голода умирали. В Польше на станциях из поезда выгружали покойников. Я даже не могу сказать, чем мы питались. Не помню. Моя мама перед войной весила 90 килограмм. А когда ее взвешивали в концлагере, она весила 50 килограмм. В Конитце (сейчас это польский город Хойнице) лагерь был небольшой. Там были в основном старики, женщины и дети. Большинство – русские. Кормили только турнепсом. До сих пор не могу смотреть на этот овощ. Но тогда мы, дети, были счастливы, когда нас на кухню посылали чистить турнепс. Нам удавалось что-то нарезать и спрятать в валенки. Приносили в барак, там стояли двухэтажные кровати и буржуйка. Разогревали еду, и я носила маме, которая была в другом бараке.

ВАЛЕНТИН МИХАЙЛОВИЧ КУРЧАВИН:

– Во время войны всех жителей деревни и других деревень Псковской области отправили под охраной на железнодорожную станцию, погрузили в закрытые товарные вагоны и привезли в лагерь под Бауской в Латвии. Угнанных детей в концлагере было настолько много, что не хватало места. Многих детей отдавали в дома, в качестве прислуги. Дети работали на полях хозяина, а малолетние дети пасли коров и овец и собирали ягоды в лесу. Питание – лучше не вспоминать – какая-то похлебка. А самое радостное событие того времени, когда немцы бежали, а к нам ворвались в барак наши советские воины-разведчики на лошадях и в плащ-накидках. И сказали, что мы свободны!

ЕВГЕНИЙ БОРИСОВИЧ ФРОЛОВ:

– Под Лейпцигом располагался международный трудовой лагерь, где находились люди, привезенные из Восточной Европы вместе с детьми. Из лагеря всех водили на работы, и моя мать с ее сестрами работали на фабрике Майера, занимались изготовлением оружия, хотя это была бывшая фабрика игрушек. А мы – дети, в это время находились в лагере под опекой надзирательницы – своеобразный детский сад, но за колючей проволокой. Несмотря на то, что я был маленьким, помню холодные и сырые бараки. За провинности взрослых били так, что крики раздавались на весь лагерь. День Победы мы встретили в лагере и были готовы к тому, что нас скоро освободят. Домой возвращались через Польшу, где я чуть не утонул, когда, как взрослый, бросился с берега в воду. К счастью, меня поймали за рубаху.